Как построить дешевый дом своими руками в 2018 году?
Привет друзья, это начало строительства недорогого, доступного дома из газобетона. Дом строят мои родители, я им в этом помогаю. Стройка идет максимально простым, приемлемым способом, с минимально возможным бюджетом. На каждом этапе я буду показывать реальную стоимость и подбивать общий бюджет. Весь процесс строительства планирую подробно показывать до самого его завершения. В этой вступительной части показан этап: причина строительства бюджетного дома, поиск и покупка участка и обзор проекта.
Основная часть поста в видео
А также добавляю фото с описанием, основных моментов.
Причиной строительства послужил вот этот дом моих родителей, Он стал для них в пенсионом возрасте слишком велик и дорог в обслуживание. Приближались капитальные ремонты, а счета за коммуналку стали слишком большими. Поэтому они и решили построить небольшой дом на 60 м.кв. для того чтобы беззаботно прожить в нем летний возраст.
Им приглянулся участок земли в 10 соток. В городке возле реки Днепр. И они купили его за 2000$.
Проект разработал отец максимально простым и доступным. Дом двухэтажный, с наружными размерами 5,4*6,9 метра. Общая площадь двух этажей примерно 60 м.кв. Фундамент ленточный, стены из газоблока 300мм. толщины и трехсотой плотности. Кровля обычная двухскатная + два навеса, один для авто, второй формирует террасу возле входа в дом.
Лучшие посты за сегодня
— Можно попросить Нину? — сказал я.— Это я, Нина.— Да? Почему у тебя такой странный голос?— Странный голос?— Не твой. Тонкий. Ты огорчена чем-нибудь?— Не знаю.— Может быть, мне не стоило звонить?— А кто говорит?— С каких пор ты перестала меня узнавать?— Кого узнавать?
Голос был моложе Нины лет на двадцать. Если человека не знаешь, по голосу его возраст угадать трудно. Голоса часто старятся раньше владельцев. Или долго остаются молодыми.
— Наверное, вы все-таки ошиблись номером, — настаивала Нина. — Я вас не знаю.— Это я, Вадим, Вадик, Вадим Николаевич! Что с тобой?— Ну вот! — Нина вздохнула, будто ей жаль было прекращать разговор. — Я не знаю никакого Вадика и Вадима Николаевича.— Простите, — извинился я и повесил трубку.
Конечно, я просто не туда попал. Мои пальцы не хотели звонить Нине. И набрали не тот номер. А почему они не хотели?
Я отыскал на столе пачку кубинских сигарет. Какое у меня может быть дело к Нине? Просто хотелось узнать, дома ли она.
Я позвонил Нине.
— Нина?— Нет, Вадим Николаевич, — ответила Нина. — Вы опять ошиблись. Вы какой номер набираете?— 149-40-89.— А у меня Арбат — один — тридцать два — пять три.— Конечно, — сказал я. — Арбат — это четыре?— Арбат — это Г.— Ничего общего, — пробормотал я. Постараюсь к вам больше не попадать. Где-то заклинило.
Я повесил трубку.
Надо подождать. Что-то замкнется в перепутавшихся линиях на станции. И я дозвонюсь. «Двадцать два часа ровно», — ответила женщина по телефону 100. Я вдруг подумал, что если ее голос записали давно, то она набирает номер 100, когда ей скучно, и слушает свой голос, свой молодой голос. А может быть, она умерла. И тогда ее сын или человек, который ее любил, набирает и слушает ее голос.
— Это опять вы, Вадим Николаевич? — отозвалась Нина молодым голосом.— Да, — сказал я. — Видно, наши телефоны соединились намертво. Я очень тщательно набирал номер, который мне нужен.— У вас важное дело к Нине?— Нет, я просто хотел узнать, дома ли она.— Я понимаю, ревнуете, — предположила Нина.— Вы смешной человек, — произнес я. — Сколько вам лет, Нина?— Тринадцать. А вам?— Больше сорока. Между нами толстенная стена из кирпичей.— И каждый кирпич — это месяц, правда?— Даже один день может быть кирпичом.— Да, — вздохнула Нина, — А если бы вам было тринадцать лет или даже пятнадцать, мы могли бы познакомиться. Я бы сказала: приезжайте завтра вечером к памятнику Пушкину. Я вас буду ждать в семь часов ровно. И мы бы друг друга не узнали. Вы где встречаетесь с Ниной?— Мы как-то встречались у «России».— Где?— У кинотеатра «Россия».— Не знаю.— Ну, на Пушкинской.— Все равно почему-то не знаю. Вы, наверное, шутите. Я хорошо знаю Пушкинскую площадь.— Не важно, — сказал я.— Почему?— Это давно было.— Когда?Почему-то она упорно продолжала разговор.— Ладно, ложись спать, девочка. Завтра в школу.— Вы со мной заговорили как с ребенком. Сами, если хотите, ложитесь спать с семи часов. До свидания. И больше не звоните своей Нине. А то опять ко мне попадете. И разбудите меня, маленькую девочку.
Я повесил трубку. Потом включил телевизор и узнал о том, что луноход прошел за смену 337 метров. Луноход занимался делом, а я бездельничал.
— Я так и знала, что вы еще раз позвоните, — сказала Нина, подойдя к телефону. — Только не вешайте трубку. Мне, честное слово, очень скучно.— Ладно, — согласился я. — Давайте разговаривать. А почему вы так поздно не спите?— Сейчас октябрь, стемнело. И вам кажется, что уже ночь.— Теперь ваша очередь шутить? — спросил я.— Нет, я не шучу.
Вот тут я в первый раз заподозрил неладное. Девочка меня вроде бы разыгрывала. Но делала это так обыкновенно и серьезно, что чуть было меня не испугала.
— На каком я должен быть фронте, Нина?— На самом обыкновенном. Где все. Где папа. На фронте с немцами. А вы так странно разговариваете. Может быть, вы не врете о курице и яйцах?— Не вру, — признался я. — И никакого фронта нет.— Перестаньте! — почти крикнула Нина. — Мне было сначала интересно и весело. А теперь стало как-то не так. Как будто вы не притворяетесь, а говорите правду. Мне даже страшно стало. У нас печка почти не греет. Дров мало. И темно. И мне одной сидеть ой как не хочется.И тут же она резко и как-то сердито повторила вопрос:— Вы почему не на фронте?— На каком я могу быть фронте? Какой может быть фронт в семьдесят втором году?!— Вы меня разыгрываете?
— Нина, — сказал я, — какой сейчас год?— Сорок второй, — ответила Нина.
Она верила в то, что говорила. Может, она сорокалетняя женщина, заболела еще тогда, девочкой, и ей кажется, что она осталась там, где война?
— Послушайте, — сказал я спокойно, — Сегодня двадцать третье декабря 1972 года. Война кончилась двадцать семь лет назад. Вы это знаете?— Я знаю, что вы не привезете мне курицу. Надо было догадаться, что французских кур не бывает.— Почему?— Во Франции немцы.— Во Франции давным-давно нет никаких немцев. Только если туристы. Но немецкие туристы бывают и у нас.— Как так? Кто их пускает? Вы не вздумайте сказать, что фрицы нас победят! Вы вредитель или шпион?— Нет, я работаю в Совете Экономической Взаимопомощи.— Вы лучше расскажите мне, как будет потом. Придумайте что хотите, только чтобы было хорошо. Пожалуйста.
И я не стал больше спорить. Как объяснить это? Я опять представил себе, как сижу в этом самом сорок втором году, как мне хочется узнать, когда наши возьмут Берлин и повесят Гитлера.— Мы победим фашистов 9 мая 1945 года.— Не может быть! Очень долго ждать.— Слушай, Нина, и не перебивай. Даже будет такая медаль — «За взятие Берлина». А Гитлер покончит с собой. Он примет яд. И даст его Еве Браун. А потом эсэсовцы вынесут его тело во двор и сожгут.
Я рассказывал это себе. И чуть было не потерял доверия, когда сказал, что Сталин умрет. Но я потом вернул ее веру, поведав о Юрии Гагарине. И даже насмешил Нину, рассказав о том, что женщины будут носить брюки-клеш и совсем короткие юбки. Я потерял чувство реальности. Девочка Нина и мальчишка Вадик сидели передо мной на диване и слушали. Только они были голодные как черти. И дела у Вадика обстояли даже хуже, чем у Нины: хлебную карточку он потерял — она, конечно, свалилась в подвал, когда он бросил на решетку пальто, собираясь погонять в футбол.
— Какой ужас! — сказала Нина. — Я бы этого не пережила. Надо сейчас же ее отыскать. Сделайте это.
Она тоже вошла во вкус игры, и где-то реальность ушла, и уже ни она, ни я не понимали, в каком году мы находимся.
— Я не могу найти карточку, — объяснил я. — Прошло много лет. Но если сможешь, зайди туда, подвал должен быть открыт.
И в этот момент нас разъединили.
Что-то затрещало в трубке, женский голос произнес:— Это 143-18-15? Вас вызывает Орджоникидзе.
И короткие гудки.
— Да, — сказал голос Нины. Другой Нины. — Это ты, Вадим? Что, тебе не спится?— Извини, — сказал я. — Мне другая Нина нужна.— Что?
Я повесил трубку и снова набрал номер.
— Ты с ума сошел? — спросила Нина. — Ты пил?— Извини, — сказал я и снова бросил трубку.
Взрослая Нина позвонила мне сама.
— Я весь вечер сидела дома, — сказала она. — Думала, ты позвонишь, объяснишь, почему ты вчера так вел себя. Но ты, видно, совсем сошел с ума.— Наверное, — согласился я. Мне не хотелось рассказывать ей о длинных разговорах с другой Ниной.— Какая еще другая Нина? — спросила она. — Это образ? Ты хочешь видеть меня иной?— Спокойной ночи, Ниночка, — сказал я. — Завтра все объясню.
На следующий день утром я поехал к маме. И сказал, что разберу антресоли. Копался часа полтора в старых журналах, учебниках и отыскал телефонную книгу за 1950 год. Книга была настолько знакома, что казалось странным, как я мог ее забыть. И стало чуть стыдно, как перед честно отслужившим костюмом, который отдают старьевщику на верную смерть.
Я нашел этот телефон и адрес. Записан он был на Фролову К.Г.
Согласен, я занимался чепухой. Искал то, чего и быть не могло. Но вполне допускаю, что процентов десять вполне нормальных людей, окажись они на моем месте, сделали бы то же самое. И я поехал на Сивцев Вражек.
Новые жильцы в квартире не знали, куда уехали Фроловы. Да и жили ли они здесь?
Уже стемнело. Я хотел было уйти, но позвонил в дверь рядом.— Скажите, Фролова Нина Сергеевна — ваша соседка?Парень с дымящимся паяльником в руке, ответил равнодушно:— Они уехали на Север. И Нина Сергеевна, и муж ее.
Я извинился, начал спускаться по лестнице.
— Погодите, — сказал парень. — Мать что-то сказать хочет.
Мать его тут же появилась в дверях, запахивая халат.
— А вы кем ей будете?— Так просто. — ответил я. — Знакомый.— Не Вадим Николаевич?— Вадим Николаевич.— Чуть было вас не упустила! Она бы мне никогда этого не простила. Нина так и сказала: не прощу. Она сказала, что вы в декабре придете.
Кир Булычёв, «Можно попросить Нину?»
